Будни комбата...
До сих пор, со словами благодарности, вспоминаю моего командира самоходной бригады в Потсдаме, подполковника Клюева.
Зная о моей неопытности в вопросах боевого применения батареи (в бригаде я был всего два месяца), он по собственной инициативе прибыл в мою батарею на первое же, полевое занятие.
Посадил меня перед собой на травке, и потихоньку рассказал мне, как правильно выбирать, занимать КНП батареи и организовать ведение разведки противника. Заставил меня всё устно повторить, и потихоньку, по разделениям, практически всё исполнить.
За шесть часов занятий, я, под его руководством, со взводом управления, раз двадцать занимал КНП с развёртыванием приборов разведки в боевое положение.
К концу занятия, у меня неясных вопросов больше не было.
«Боевые» каникулы
Поскольку наша самоходно-артиллерийская бригада входила в состав 34 артиллерийской дивизии (имеющей в составе 4 артиллерийских бригады), то на полигоне во время боевых стрельб, наступало время, когда проходил обучение и командный состав дивизии в виде управления огнём дивизии. В течение 2-3 суток. Это было самое лучшее время!
Т.е. двое-трое суток на КНП батареи просто нечего делать. Все документы на КНП отработаны за пару часов, огневая позиция изредка постреливает (таких батарей в дивизии аж 48), и до нас, командиров артиллерийских батарей, - никому нет дела.
Солнышко светит, - благодать! На таком «мероприятии», в отличие от моего экипажа, я был первый раз в жизни.
Так вот. Сержант, командир отделения разведки, спросил у меня разрешения заняться обедом. Я говорю ему, как старшина подвезёт, - так и будем обедать. А он говорит мне: «Товарищ гвардии старший лейтенант, после нашего обеда, то, что привезёт старшина, Вы и в рот не возьмёте!». И объясняет мне, что на ближайшие 2-3 суток мы будем обеспечены жареными карасями, ухой, жареными и тушёными, в неограниченном количестве грибами-лисичками и картошкой с тушёнкой. Вот это номер!
Сержант был 2-го года службы, и данное, весьма «вкусное» мероприятие, проделывал ещё год назад. Получив от меня «добро», он озадачил механика-водителя поисками дров, одного послал за лисичками (вокруг их оказывается – косой коси), а сам с ещё одним солдатом, взяв маскировочную сеть машины, пошёл к небольшой рощице в 200 м от КНП.
Я за ним. Там оказалось болотце, диаметром метров 10-12, не больше. И кто бы мог подумать, что в этом болотце есть карась!
Пользуясь куском масксети как рыболовной сетью, предварительно взбаламутив воду, бойцы в два приёма выловили треть ведра ярко жёлтых болотных карасей. На всё про всё, ушло минут двадцать!
К нашему приходу, горка лисичек уже лежала на травке. И через пару часов, мы уже уплетали наваристую ушицу на первое, картошку с грибами и тушёнкой на второе, и душистый чай со зверобоем (весь полигон усеян им) на третье.
Кто кого?
Летом 1980 года, я, во главе сводной артиллерийской батареи в 100 солдат (коробка 10 на 10), стоял на площади Наций в центре Потсдама на открытии совместных учений Варшавского договора «Братство по оружию-80». Справа-слева нас, стояли такие же сводные роты-батареи армий ГДР, Польши, Чехословакии и Болгарии.
Ещё до начала этого мероприятия, когда мы выдвигались в пешем порядке к площади, я с удивлением для себя, отметил великолепную строевую выучку немецких солдат. Их сводная рота шла впереди нас. Немецкие командиры шли впереди строя, не обращая внимания ни на что. А весь личный состав их роты, построенной в колонну по три и растянувшейся по этой причине метров на 35-40, - двигался с удивительной синхронностью шага, от первой до последней шеренги. Было на что посмотреть!
Руководство ГДР, совместно с другими лидерами стран и военным командованием Варшавского договора, на трибуне в течение часа «толкали» речи. После этого, войска прошли перед ними торжественным маршем и разошлись по своим местам.
Это были цветочки, - а «ягодки», т.е. учения с боевой стрельбой на нескольких полигонах Германии (с востока на запад), были впереди. Но речь здесь пойдёт о другом.
То, что наши, советские войска были более приспособлены ко всем военным условиям жизни и боевой работы, чем «наши собратья по оружию» - я это знал. Так, во время наших многочисленных совместных учений, мы постоянно наблюдали, к примеру, как немцы замерзали летними ночами без бушлатов и бегали ради «сугрева» вокруг своих орудий – наши бойцы таких «проколов» не допускали, и зимой и летом, солдатские бушлаты были всегда рядом. То же, происходило и с «доппайком» - наши всегда и везде, умудрялись развести небольшой костерок и приготовить себе горячее (или как минимум – разогреть банку тушёнки).
По окончании учений на Магдебургском полигоне, войска Варшавского договора построили в районе вышки Чуйкова. Снова были речи с раздачей ценных подарков (мне не досталось). Но перед закрытием этого «митинга», высшее командование в лице Командующего Варшавским договором маршалом Куликовым, обратилось ко всем присутствующим, «поболеть» за двумя соревнующимся противотанковыми артиллерийскими батареями 100 мм пушек МТ-12 армий СССР и ГДР, - на скорость и точность открытия реального огня боевым снарядом, после совершения марша в 500 метров.
Пока соответствующие командиры проверяли их готовность, войска расселись на стороне вышки обращённой к «будущему театру соревнований». Сигаретный дым от тысяч сигарет, начал клубиться над вышкой Чуйкова (немцы постоянно «стреляли» у нас «Приму», в обмен на свои «чахлые», типа «Кабинет» сигареты).
Местность перед нами, на глубину 4-5 километров просматривалась идеально, и поэтому всё происходящее в дальнейшем, мы видели до мельчайших подробностей.
По сигналу старшего руководителя, сиё «действие» началось. Немцы и наши попрыгали в тягачи МТЛБ и полетели вперёд на рубеж открытия огня. И вот тут началось самое интересное. Немцы, как и написано в «Руководстве по боевой работе огневых подразделений», делали всё по науке и по разделениям – когда подъехали к огневой позиции - «Стой», «Слезай», «Расцепляй» и т. д.
У наших артиллеристов - всё было по-другому. Во время занятия огневой позиции, не останавливаясь, с тягачей полетело всё имущество – от лопат и укрывочного брезента, до ящиков с ЗИП (это всё имущество, во время стрельбы должно быть уложено возле орудия на своём штатном месте). И когда, наши только-только успели отцепить орудия от тягачей, уже все шесть советских орудий МТ-12 были уже заряжены боевыми боеприпасами. И ещё, через несколько секунд, с целями всё было покончено.
К этому времени, немцы не успели сделать ни одного выстрела. Интернациональный хохот тысяч солдатских глоток был такой, что всё вороны и птицы сзади расположенного леса, взмыли в воздух. Да и все генералы на вышке, тоже хохотали – ну и русские!
Несчастливый номер
Был у меня в батарее, во взводе управления бортовой автомобиль ГАЗ-66 с номером № 21-06. И был он, какой-то очень несчастливый.
Техник батареи прапорщик Анисимов, - только не плакал, так машина «доставала» его. То зажигание барахлит, то сцепление, то ещё что-то. То сзади её другая машина ударит, то тормоза в самый неподходящий момент откажут. Да и мне пару раз от начальства досталось. Короче – беда!
С технарями, особенно с прапорами на складах, я познакомился быстро, а так как наша родная советская техника требовала постоянной «подпитки» в запчастях, то и для ускорения «процесса» их выдачи (запчастей), я с ними прямо на складе, частенько выпивал по сто грамм.
Один раз, в такой «момент», прапор с автомобильного склада и говорит мне: «Слушай, у меня такая же история была, советую поменять номер на машине». И достаёт мне новые номера «21-10». Я сначала засмеялся, а потом думаю – что, я теряю?
Короче, поменяли номер, и с тех пор, на удивление всем, нашу машину кроме как ласточкой (за свой ангельский нрав), - не называли.
Вот и думай теперь…
Бедный «Трабант»
У немцев, кроме наших легковых машин, были машины и своего производства «Вартбург» (немного переделанный «Москвич»), или к примеру, пластмассовый, с мотоциклетным двигателем и с приводом на левое переднее колесо, - «Трабант». Учитывая, что дороги все у немцев были с асфальтовым покрытием или мощёным булыжником, - то этому лёгкому и очень маневренному автомобилю не было цены.
Еду раз на огромном советском Урал-375 с Крампницкого полигона в Потсдам. На въезде с севера в город, стоит узкий автомобильный железный мост. И немецкая полиция регулирует очерёдность движения.
Подъезжаем. Впереди нас «Трабант», и ещё дальше грузовик «Ифа» с прицепом, полностью гружёные ящиками с колой и лимонадом.
И тут, боец лихорадочно жмёт на тормоза родного «Урала», - кирдык, а тормозов-то нет! Вот тебе бабушка и Юрьев день…Приехали…
Остановившийся «Трабант», быстро приближается к нам (вернее мы к нему), и скрывается впереди под нашим капотом. И о, чудо! Есть тормоза!
Одновременно с резким торможением «Урала», мы слышим треск пластмассового «Трабанта»!
Боец-водитель, белый как стена, сидит, трясётся, и не может выйти из машины. Я выпрыгиваю из кабины, и бегу вперёд спасать немца водителя. Задняя половина «Трабанта» находилась под нашей машиной. По центру и снизу бампера нашего «Урала», установленная там заводская подножка из толстой арматуры - проломила пластмассовый багажник пополам. Немец был живой и невредимый, но, как и мой водитель – ни кровинки в лице. Ещё и не мог вылезти от шока из машины.
На мою беду, рядом был гаштедт, и сидевшие немцы с пивом в руках, начали на меня орать. У меня в кармане была зелёная купюра в 20 марок, и я стал их совать немцу в качестве морального и материального ущерба.
Но немец, к удивлению, денег не взял. Немного постоял со мной, почесывая затылок немного «поохал», затем спокойно попрощался со мной и уехал.
А я ещё долго отдышаться от происшедшего не мог. А впереди, в моей жизни, такая же история на «Уралах» с отказом тормозов, произошла со мной ещё два раза - в Приморье в 1988 году и на Курильском острове Итуруп в 2002 году.
Мишель «фашист»
Летним днём, в воскресенье, мы с женой Ириной и сыном Серёжей решили сходить в гаштедт. «Аннушка», по какой то причине не работала, и мы пошли к Мишелю. Идти было недалеко, по парковой зоне.
Заказал Ирине яичный ликёр в стаканчиках из чистого горького шоколада, себе водки «цвай дупель» (два раза по 25 г), всем пиво и сосиски. Серёжа пил колу и тоже ел сосиски. Сидим на улице под зонтиком – благодать!
Заходят в гаштедт наши прапорщики в гражданке (командиры танков Т-80) и берут пиво. Садятся недалеко от нас, и давай сушёную рыбу с пивом «трескать».
Дело в том, что немцы пиво с рыбой не пьют, по крайней мере, в общественных местах. И мытьё бокалов у них, заключается в их простом ополаскивании. И всё. А запах рыбы и рыбий жир, остающийся на бокалах, - простым ополаскиванием не убьёшь. Да и объявления по этому поводу у них везде висят.
Я уже «въехал» в ситуацию, и хотел, было предупредить танкистов насчёт рыбы. Но не успел. А хозяин заведения Мишель, вдобавок, всегда отличался своим негативным отношением к русским. Его так и называли – Фашист.
А тут, на виду у всех, да ещё и море рыбы…Увидев это, его жена зашла внутрь, и через несколько секунд Мишель, выскочив наружу, своим гортанным голосом, громко сказал: «Вэг!». По-нашему вроде – вон. Те, конечно, быстро ушли.
И это на наших глазах. Ирина в шоке, и настроение было испорчено.
Лычка
Был у меня хороший механик-водитель рядовой Дробышев. Родом он был из Белоруссии.
Дело было осенью, - у бойцов «на носу дембель!». Часа в три ночи, - звонок в дверь. Встаю, иду к двери, в голове прокручиваю все варианты – тревога, самоволка солдата и т. д.
Открываю дверь, - стоит мой боец Дробышев с каким-то мешком за спиной, и преданными глазами, чуть не плача, смотрит на меня.
Я ему: «В чём дело?». А он: «Товарищ старший лейтенант! Мне скоро домой ехать, а у меня ни одной лычки на погонах нет, - что мне отец скажет, плохо служил, что ли? Присвойте мне ефрейтора, пожалуйста! А я вот, Вам мешок картошки принёс».
Я тут согнулся пополам, и давай хохотать, кому рассказать, - не поверят. А Ирина, выглядывая из комнаты, - спросонья не поймёт в чём дело. Говорю ему: «Иди и не беспокойся, присвою!».
Наутро взял его военный билет, сходил в штаб бригады, всё оформил и вручил на построении вместе с погонами «ефрейтора».
Хороший был механик!
Подземный завод
Мы слышали, что под большей частью Магдебургского полигона находится подземный немецкий пороховой завод со времён Гитлера. Да и по топографической карте видно было, что возле небольшого посёлка Ефениц, на краю полигона, железнодорожная ветка, почему-то обрывается в лесу.
В существовании какого-то мощного подземного сооружения убедился и я. На все полевые занятия на полигоне, я постоянно получал боевую имитацию – от осветительных ракет до мощных ИМ-100 (килограмм тротила). И по окончании, все, что оставалось неизрасходованным, - я подрывал на полигоне.
Один раз, осталось у меня ящика четыре имитации, в общей сложности килограмм 60-80 в тротиловом эквиваленте. Отъехали на МТЛБу подальше в район целей, заложили всё это в какое-то углубление, установили несколько электродетонаторов, размотали метров 250 телефонного кабеля, сели внутрь и концы на аккумулятор.
Как жахнуло! Сверху по броне грохот камней. А взрывной волной уши заложило крепко.
Подъехали к месту подрыва, смотрим. Огромная воронка, а внизу по центру - земли нет, – только ровно залитый, серый железобетон. И это на глубине метра четыре. Вот это да!
Долго не думая, сели мы на машину и «двинули» оттуда, - от греха подальше.
Лисий хвост
В начале каждого учебного периода, с офицерским составом всегда проводятся командирские сборы. Собрали для этой цели политработники дивизии и нас, - командиров батарей двух артиллерийских бригад в солдатском клубе.
Читали несколько часов лекции, а перед обедом объявили, что у нас будет гость – знаменитый американский певец и киноактёр просоветского мышления Дин Рид. Он в то время, жил в ГДР и работал на киностудии «Дэфа» в Потсдаме.
Не успели мы осмыслить эту информацию, как на сцену выбежал сам Дин Рид. Одет он был весьма экстравагантно - в джинсовом костюме ярко голубого цвета, и с ослепительно-белой ковбойской шляпой на голове. И в придачу, на шляпе, красовался большой, ярко рыжий лисий хвост.
Видно, что-то не сработало у политработников, - не было переводчика-англичанина. Но Дин Рид, о чём-то быстро переспросил нас всех сидящих в зале, и с заднего ряда поднялся старший лейтенант - азербайджанец, который, как оказалось позднее, окончил школу в Баку с углубленным изучением английского языка. И он, довольно бегло, начал общаться с Дином, и переводить нам и ему, все вопросы и ответы.
Эта встреча продолжалась минут тридцать – но и этого нам хватило сполна.
Распрощавшись с нами, Дин Рид так же быстро как появился, так быстро и исчез за кулисами зала.
|
